Дорогие господа! Я далека от философии (или метафизики, я не знаю, как правильнее назвать Вашу науку). Однако именно на одном из первых уроков философии в школе меня поразил один непонятный факт. Потом это не раз повторялось на лекциях по философии в ВУЗе. Наши «учителя» всегда с претензией на какой-то глубокий смысл говорили, что буддисты задавали друг другу вопрос «В чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада?». Говорят, многие ученики прозревали. Никто из моих друзей не мог дать мне внятный ответ, что же такого замечательного в этом вопросе. Один раз я даже беседовала с преподавателем, но у меня осталось впечатление, что он тоже не знает, как это объяснить. Я подумала, может быть Вы знаете? Извините, если обращаюсь не по адресу.

(вопрос задан Надеждой Лазаревой 6 апреля 2002)

Автор вопроса (если у вопроса может вообще быть какое-либо авторство) догадывается, и совершенно справедливо, что на вопрос этот философия практически бессильна дать ответ. Быть может, в этом ее недостаток, но, по крайней мере, точно - особенность. Философия (и метафизика как ее неотторжимая часть), даже философия религии (даже религиозная философия) не делает своим предметом то, на что, кстати, и искренне верующие люди не всегда обращают внимание. Речь идет о том, что у каждой религии имеется особая сторона, хорошо описываемая в известной сентенции "Хочешь большой, но чистой любви? Приходи как стемнеет на сеновал". Правда, в этом смысле философия как раз и может стать тем самым кузнецом, который поможет твердым шагом идти на столь достойное свидание. Философия вообще близка потустороннему миру, и ее царственная богиня по праву превращена была христианами в демоницу, а священная птица этой богини предпочитает вообще вылетать в сумерках и бесплодно носиться над полем, усыпанным мертвыми телами.

Если бы я, или, тем более, специалист больший, чем я, мог бы ответить на Ваш вопрос, то я попросту не стал бы на него отвечать. Именно в этой моей абсурдной фразе, частично, и можно уже найти ответ на Ваш вопрос, и мои коллеги были не только правы, не отвечая на Ваш вопрос или отвечая уклончиво. Более того, они, конечно, расписались в своем бессилии, однако это бессилие не значит, в данном случае, отсутствие сил. Не всякий титан может справиться с той птицей, которая набрасывается на его тело.

Однако бессмысленное мое рассуждение затянулось. Приступим к делу, и, надеюсь, старшие коллеги снисходительно отнесутся к моему лепету. Пусть также не судят меня строго те читатели, которые полагают, что разговор о прекрасном дзен должен быть, по крайней мере, сам столь же прекрасен.

Позволю себе формализовать Ваш вопрос таким образом: "В чем смысл вопроса 'В чем смысл прихода Бодхидхармы с Запада?'?". Вопрос этот задавался чаньскими учителями в особого рода разговорах и ситуациях, причем приведенный Вами вопрос является одним из самых фундаментальных. Чань-буддизм, согласно одному из важнейших его положений, прекрасному для нас, но ничем по сути не отличающемуся от любого другого догмата любой другой религии, передается от учителя к ученику особым образом, "вне всяких слов". Доказательством того, что эта искра пробежала, является просветление (краткое или на всю жизнь), испытываемое учеником и подтверждаемое учителем. Часто монахи, "передавая дхарму", били друг друга тяжелыми предметами, наносили себе физические увечья и т.п. Но иногда инструментом становилось, все же, слово, но не обыденное, а "абсурдное". Старшим прототипом подобного рода является тезис "Алмазной сутры" (упрощенно) "Будда не является Буддой, почему его и называют Буддой". Самое последнее подражание находим у Пелевина (опять упрощенно): "Василий Иванович: Петька, ты где? - Петька (с раздражением): Нигде!!! - Неужели, наконец понял?!". Эти слова не имеют смысла. И, соответственно, вопрос о Бодхидхарме ничего не значит. Но не значит в очень многих "значениях" и не имеет смысла в очень разных "смыслах". Чаньские учителя, говорят многие исследователи и последователи, разрушали привычный строй языка, расшатывали "естественную установку" ученика, выбивали его из колеи и доводили почти до сумасшествия. Но структура монастыря была жесткой (даже жестокой), так что неопытные учителями не становились, а опытные без труда избегали опасных путей. По крайней мере, рассказов о сумасшедших дзен-буддистах нет, а то "сумасшествие", которое иногда в их диалогах находят, при ближайшем рассмотрении оказывается скорее эпатажем в стиле Хармса (все-все-все, извините за грубое упрощение). Итак, приведя ученика в состояние готовальни, наставник правильно заданными "бессмысленными" вопросами приводят его к постижению самых глубоких смыслов сущего и, как итог, к моментальному просветлению. Поздние чань-буддисты, кстати, работали иначе: записи прежних диалогов и ситуаций (против каковых записей, между прочим, протестовали сами участники этих ситуаций и диалогов) они превращали в "коан", то есть сюжет для тщательного разбора и осмысления. В ходе напряженной работы над абсурдом, освященным авторитетом понимания прежних учителей, ученик проходил все круги внутреннего ада и оказывался, в конце концов, в "чистой земле". Особо художественно одаренные прибавляли живые описания внутреннего самочувствия адепта, бьющегося о стену коана. Мой любимый: "Ты висишь со связанными руками на краю глубокой пропасти, держась зубами за корень свисающего с края растения. К тебе подходит наставник и спрашивает 'В чем смысл буддйской дхармы'. Что ты ответишь?" Тяжелая внутренняя работа приводила в конце концов к моментальному прозрению (сатори) и вечному счастью. Самое обидное, что коан (или живой вопрос наставника) оставался для непрозревшего непонятным, а для прозревшего - пройденным этапом, смысл которого уже отброшен. Ученик оказывался вновь в мире, но окрашенным яркими красками опыта прозрения: "Прежде, чем я стал буддистом, горы были горами, а воды - водами. Когда я стал буддистом, горы перестали быть горами, а воды - водами. После просветления горы снова стали горами, а воды - водами".

Счастливого пути, уважаемый читатель! Желаю Вам скорейшего просветления! Философия для прозревшего - такое же препятствие к прозрению, как и обыденный и привычный взгляд на вещи, усвоенные в школе и ВУЗе науки, политические и бытовые убеждения, и даже сами буддийские догматы.

Fr.L.