Объясните, пожалуйста, понятие "деструкции" у Хайдеггера, Фромма. Использует ли еще кто-нибудь это понятие?

(вопрос задан Галиной 29 марта 2002)

Уважаемая Галина,

кроме терминологического, термин "деструкция" (в отличие, скажем, от "деконструкции") имеет и собственное, этимологическое, значение - процесс, обратный конструкции, и в таком значении может употребляться в самых разнообразных сочетаниях: например, "деструктивные тенденции в российской экономике". "Анатомия человеческой деструктивности", опус упомянутого Вами Э. Фромма, также не являет собой, на наш взгляд, специфически терминологического употребления сего латинизма. Во всяком случае, нам затруднительно дать его философскую характеристику, хотя мы не исключаем неких глубоких психологических коннотаций, ему присущих. Их рассмотрение, однако, выходит за пределы нашей компетенции, и посему ниже речь будет идти только о хайдеггеровом обращении к Destruktion.

Говоря коротко, деструкция, наряду с редукцией и конструкцией, является компонентой феноменологического метода как ein kritisher Abbau der ueberkommenen and zunaechst notwendig zu verwendenden Begriffe auf die Quellen, aus dennen sie geschoepft sind [критический демонтаж перешедших к нам понятий, которые мы поначалу вынуждены применять, вплоть до тех истоков, из которых они почерпнуты] (1). Прояснение этой фразы требует некоторого разбора стоящих перед Хайдеггером задач. Самая главная из них есть разработка вопроса о смысле бытия вообще - не в том смысле, что именно ему, Хайдеггеру, хочется о нем у кого-нибудь спросить, чтобы дальше действовать по обстоятельствам, но в том, что это и есть тот вопрос, который должна разрабатывать философия, чтобы оставаться самой собой. Точнее - чтобы наконец стать тем, чем она так долго и с переменным успехом (или без него) пыталась на протяжении всей своей истории стать - строгой наукой. Цель такая была заявлена еще Гуссерлем, отцом феноменологии и учителем Хайдеггера. Последний посвятил ему свой первый и единственный трактат "Бытие и время", на титульном листе которого ему, вероятно, хотелось написать что-то вроде "от победителя-ученика побежденному учителю". Но рука его дрогнула и он написал просто, невыспренно: "Эдмунду Гуссерлю в почитании и дружбе посвящается".

Стараясь по возможности избегнуть разбирательств в самоопределении феноменологии, которыми занимается Хайдеггер, мы все же выделим те самые три компоненты феноменологического метода. Одной из главных ее, феноменологии, задач выступает самоотличение от метода позитивных наук, т.е. от тех, что имеют дело с сущим (для биологии - жизнь, для физики - природа, для математики - число, для истории - история (странно, правда?), для филологии - язык и т.д.) и при этом ничего не ведают о бытии этого сущего. Под бытием, естественно, не имеется в виду некое наличие, но то, из чего сущее выступает и то, в чем сущее понимается. Пример: понимание молотка как орудия самому это железо-деревянному изделию, как очевидно, не принадлежит. Тем не менее, мы можем не думая взять молоток и забить им гвоздь, ибо имеем некую "понятность молотка" как средства. Вопрос не в том, откуда взялась это конкретная понятность молотка (в школе научили), но в чем она как таковая корениться. Не в самом сущем, но в бытии этого сущего. Равным образом и когда наука изучает молоток (историю ли его создания или его электропроводность), она имеет дело с ним лишь как с таким-то сущим (архаическим орудием труда или проводником) с такими-то характеристиками. В чем коренится понимание этого сущего как сущего, наука не спрашивает и спрашивать не умеет. А вот феноменология должна научиться.

Бытие есть только бытие данного сущего, и спрашивать о нем можно лишь у самого сущего. Точнее у того сущего, которое как-то относится к своему бытию. Это сущее Хайдеггер называет Dasein [здесь-бытие], как ласково он называет человека, чтобы его не путали с человеком как природным, социальным, психологическим и иным сущим. Т.о. для разработки вопроса о бытии необходимо провести аналитику некоего сущего, Dasein. Поэтому очень важен первый компонент феноменологического метода - редукция, состоящая в изменении естественной направленности нашего исследующего взгляда: не на сущее мы смотрим, даже если оно - Dasein, но на бытие. Не на молоток, но на понятность его как средства из мира подручности.

Но перевести взгляд мало - невидение молотка еще не есть видение средства. Трудно ведь увидеть то, чего нет (Бытие - это Ничто, т.е. ничто из сущего, которое есть что-то). Поэтому редукция одновременно есть конструкция как "набрасывание" сущего в направлении его бытия. Это был, как мы успели заметить, второй компонент.

Встает, однако, еще один вопрос: экзистенциальная аналитика, т.е. аналитика Dasein, есть исследование, предпринимаемое самим Dasein (потому что только это сущее имеет доступ к собственному бытию и может, следственно, о нем спрашивать). Dasein как сущее понимающее себя уже как-то понимает - причем исторически, ибо историчность принадлежит самому устроению Dasein (пояснение этого тезиса потребовало бы длительной аргументации, поэтому попробуем воззвать к интуиции: мировая история или "мироистория" возникает не на пустом месте, а на историческом способе бытия человека - что не значит будто сам мир не историчен, ибо сам он тоже принадлежит Dasein, существующему по способу бытия-в-мире). Это понимание является, с одной стороны, "как бы" помехой, но с другой - собственно материалом, подлежащим исследованию. Как помеху наши понятия о сущем следует демонтировать, но как материал - очертить в позитивных возможностях, выдать "свидетельство о рождении" (2). Это и есть в самом общем виде описанная феноменологическая деструкция.

***

Можно пояснить, что такое хайдеггеровская деструкция, и более кратко: это то же самое, что Э. Гуссерль в "Начале геометрии" называет встречным вопрошанием (Rueckfrage). Можно подумать, что Хайдеггер зря открещивается от учителя и на деле лишь пересказывает его своими словами - вот только Гуссерль поставил свой вопрос о традиции позже Хайдеггера и не без его влияния. Суть же в следующем: как, спрашивает Гуссерль, мы можем понимать традицию, если она, передавая нам понятия, не передает опыт, в которых эти понятия рождались? Мы знаем, что такое треугольник, но не ведаем его смысла, ибо придумали его не мы: мы имеем дело с миром, где он уже есть. Традиция, таким образом, скрывает столько же, сколько сообщает. Посему и нужна реконструкция этого опыта, т.е. встречное вопрошание - коль скоро происходит оно тоже из традиции и есть, следовательно, спрашивание о себе.

(1) M. Heidegger. Die Grundprobleme der Phaenomenologie. Gesamtausgabe, Band 24. Vittorio Klostermann: FaM, 1975. S. 31 (§ 5. Metodischer Charakter der Ontologie) [М. Хайдеггер. Основные проблемы феноменологии. Пер. А.Г. Чернякова. ВРФШ: СПб, 2001. С. 28.]

(2) M. Heidegger. Sein und Zeit. Max Niemeyer Verlag: Tuebingen, 1986. S. 22 (§ 6. Die Aufgabe einer Destruktion der Geschichte der Ontologie) [М. Хайдеггер. Бытие и время. Пер. В.В.Бибихина. Ad marginem: M, 1997. С. 22.]

P.Ar.